Как я выжил, будем знать только мы с тобой,
Просто ты умела ждать, как никто другой....
К. Симонов
Фронтовые эпизоды из дневниковых записей
участника Великой Отечественной войны
Васильева Б. И.
Борис Иванович Васильев родился в 1919 году в г. Оренбурге. Окончил литературный факультет Оренбургского пединститута. В 1942 году молодой учитель был призван на фронт. Начал он войну под Ржевом, а закончил в Северном Китае. Таким образом, Борис Иванович участвовал в двух войнах, пройдя огромный путь от Ржева, через Литву и Восточную Пруссию до Берлина. И война для фронтовика закончилась только в 1946 году. Борис Иванович кавалер ордена Великой Отечественной Войны II, I степеней, ордена Красной Звезды, обладатель двух медалей «За отвагу».
После возвращения домой Борис Иванович работал преподавателем русского языка и литературы в оренбургской школе, а затем директором школы. Находясь на фронте, несмотря на все военные тяготы, Борис в часы затишья после боя умудрялся делать записи в своём дневнике. А выйдя на пенсию, ветеран на основе этих фронтовых заметок писал воспоминания, дополняя их своими рассуждениями, основанными на опыте прожитой жизни. К сожалению, в 2011 году Борис Иванович ушёл из жизни, оставив бесценные, живые свидетельства тех подвигов, которые ежесекундно совершали наши отцы и деды, защищая свою Родину.
Данный очерк состоит из трёх различных по тематике частей, но их объединяет одно – стремление русского человека в любой ситуации остаться человеком в самом высоком смысле этого слова, найти способ радоваться жизни в самых, казалось, нежизнеспособных ситуациях!
ФРОНТОВЫЕ ПИСЬМА ИЗ ДОМА
Война войной, но… Самым дорогим для нас на фронте были письма из дома! Эти фронтовые треугольнички, которые мы носили в нагрудном кармане, согревали нас, придавали сил и мужества в бою. Вот одно из них:
20 апреля 1943 год
«Милый родной мой Боренька!
Я хочу ещё раз подтвердить тебе свою мысль, высказанную в одном из писем:
Боря, милый, что бы с тобой ни случилось, знай, что у тебя есть друг – жена, которая ждёт тебя, для которой ты дороже всего на свете, и которая тебя никогда не оставит! Это не просто красивые слова. Нет! Нет! Ты мой, и я никому не отдам тебя!
До свидания, мой родной!
Твои Вера и Надежда».
Трудно представить себе, как рады были письмам на фронте! Иной раз пожилые бойцы приносили мне читать полученные письма, письма от жены. Письмо написано коряво, во всём письме лишь одно – два сообщения, как отелилась Бурёнка, сколько засыпали картошки в погреб. А как это действует на бойца! И у 45-48 летнего слушателя, прошедшего сквозь боль и ужасы войны, на глазах появлялись слёзы радости от этих немудрёных каракулей жены.
Тогда я был молод и не понимал, зачем просят почитать вслух? Ведь он и сам, плохо или хорошо, может прочитать это письмо?! И послушать письмо собиралось немало бойцов! Но с возрастом я понял: приносили для того, чтобы поделиться радостью от полученной, очень дорогой ему весточки. Но, откровенно говоря, и остальные слушатели были от души рады этому письму!
Будто бы сами его получили…
ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА НА ВОЙНЕ
Мне запомнились особенно три встречи Нового года на фронте.
31 декабря 1943 год
Окопы… Боя пока нет… Обычная немецкая предупредительная автоматная стрельба в нашу сторону. Часть наших солдат с оружием в руках стоят в окопах и всматриваются в сторону врага. Временами стреляют в подозрительные места. Остальные – в блиндажах, или в чём-то похожем на блиндажи. Вечером, свободные от вахты бойцы нарезали лохматых веток и кустарников, связали, и получилась пушистая ёлка. Игрушки делали, кто во что горазд – из хлеба, коры, палок, стреляных гильз от патронов наделали разных зверушек, развесили на ёлку. Вместо новогодних свечей соорудили «лампу» из узкой снарядной гильзы, от стенки к стенке подвесили, как гирлянду, тлеющий телефонный кабель (горит его восковая изоляция – озокерит). От этого новогоднего огня в носу чёрная сажа, но это не имеет значения. Зато праздничная обстановка! Выпили наркомовские сто грамм… Ровно в полночь фрицы начали артобстрел. Наши тоже много стреляли.
Так начался сорок четвёртый год…
31 декабря 1944 год, Литва
После тяжёлых боёв и больших потерь нас вывели на пополнение. Но никакой подготовки к Новому Году не делали… Не та обстановка и не то настроение после таких трудных боёв. Но наш майор Зайцев раздобыл в каком-то заброшенном доме кое-что из наряда Деда Мороза. Майор надел бороду, взял бутылку водки и всех нас досрочно поздравил с новым, 1945 годом. Каждому наливал полстопки, жал руку, и все пили за победу.
Приехала военная автолавка… Девчата-продавщицы – прелесть! Офицеры политотдела договорились с ними вместе встречать Новый год.
Ночь… Близится Новый Год, часа за полтора до него, команда: Стройся! С оружием!
Построились… И нас куда-то повели ускоренным маршем! Нас обгоняют танки, пушки… Оказывается, где-то фрицы пошли на прорыв. Но нам в бой не пришлось вступить. На фронте всякое бывает.
Наступил сорок пятый год…
31 декабря 1945 года, Харбин
Настоящие бои уже закончились. Идёт поиск (по сообщениям китайцев) спрятавшихся в горах японских группировок. Я в командировке в Харбине и сегодня должен отправиться в свою часть. Но где-то прорвались японцы, из-за этого в тот предновогодний день поезда в сторону России не идут… сижу на харбинском вокзале…
Пора спать, хотя через два часа наступит наш Новый Год!
В углу вокзала стелю шинель и ложусь спать. А место замечательное! Надо мной на стене висит икона Георгия Победоносца! Дар Уссурийского казачества. На шинели… Под иконой…Спал! Спал по заповедям бравого солдата Швейка:
- Держись подальше от начальства.
- Поближе к кухне.
- А когда обстановка «неясная» - ложись спать.
Я всё это выполнил точно! Так я встретил сорок шестой год…. Впереди была дорога домой, долгожданная встреча с семьёй, мирная счастливая жизнь!
СТРАШНО ЛИ В БОЮ
Мне сейчас часто задают вопрос «Страшно ли в бою»? Конечно, страшно. Но только время, когда приходит страх, разное. Страшно перед боем – в тебе сидит мысль «Разве в таком ужасе можно уцелеть?» И особенно страшно после боя – не верится: Неужели уцелел? Помню, как после боя мои товарищи начинают крутить цигарку с самосадом. А руки так дрожат, что табак сыплется на землю, а они, в нервном шоке, этого не замечают и крутят, крутят… А табак всё сыпется на землю. А ведь на фронте табак для курящих ценился на вес золота, а тут всё мимо и не замечают…
Страшно, когда после боя рядами складывали тела убитых. Это были те, с кем ты только час назад смеялся, шутил, матерился, мечтал о встрече с оставленными жёнами и подругами.
А эти, лежавшие, были разные. Убитые пулей лежали на земле, как просто временно уснувшие. Но убитых снарядом или минным осколком было просто трудно узнать: Это кто, Ванька? Да нет, Петька. Или ничего, просто месиво….
Я заметил следующее: во время боя страх куда-то «прячется». И тогда бой получается результативным. Если боец не смог «спрятать» свой страх, то он погибает в первую очередь! Таким у нас оказался боец Яценко. При артобстреле он бегал с места на место, в страхе вскакивал под разрывом снарядов и начинал метаться. И из нас он погиб первым! Большой осколок снаряда попал ему в живот и вырвал кишки. Вот от этого вида нам стало не просто страшно, а жутко!
Свой первый бой я запомнил на всю жизнь. В атаку на нас пошли фрицы. Один из них бежит прямо на меня. Его лицо впечаталось в мою память навсегда, но оно имело нечеловеческую форму – узкое (сантиметра три) и длинное (сантиметров шестьдесят). Таким я его помню по сей день. Наверное, мне было страшно, но я этого не чувствовал, я выстрелил первым. Он упал, а я побежал дальше, много стрелял, но уже не замечал ничего. Я не знаю, сколько я убил фашистов за годы войны, но для меня они все имеют облик того первого, убитого мной немца – они нелюди….
Остаться человеком на войне в самом высоком смысле – очень непросто. Для этого надо иметь цель, мужество и уверенность в своей правоте. Всё это было у наших отцов и дедов, поэтому они победили. «Наше дело правое – враг будет разбит! Победа будет за нами!» И мы победили!
Обработала материалы дневниковых записей ПЫШНЕНКО ВЕРА МИХАЙЛОВНА
